Общество

Валентина ШУПИЛКИНА: «Как жизнь менялась…»

Шесть десятилетий позади… А впереди полная неизвестность… Эпидемия коронавируса заставила многое в жизни пересмотреть и на многое взглянуть по-иному. А режим самоизоляции внес существенные коррективы в жизнь абсолютно всех людей, особенно работающих…, появилось много свободного времени, его надо занять, хорошо бы чем-то нужным и полезным.
Кто-то любит вязать и теперь занимается этим, кто-то — шить, и сейчас вместо брюк и платьев шьет для себя и своих друзей защитные маски, проявляя при этом настоящее творчество. Видела в интернете уже маски и с цветочками, и с сердечками, и белые, и черные, и цветные… Кто-то наконец-то навел порядок на балконе — все руки не доходили, а кто-то разложил фотографии аккуратно по альбомам…
Я шить и вязать не люблю, балкона у меня нет, а в фотоальбомах и так всегда порядок… Чем заняться? Сама себе уже не в первый раз задаю вопрос: «А что я умею и люблю делать одновременно?» …И вдруг, совсем не сразу, но понимаю, что я должна писать… Писать каждый день, писать о том, что мне близко и дорого! И я принимаю решение — рассказать на своем, так сказать, примере о том, как менялась жизнь людей моего поколения, которым немного за шестьдесят…
Не знаю пока, что из этого получится. Не исключаю, что это будет еще одна моя книга, уже третья. Вполне возможно. Меня, как человека творческого, всегда что-то должно подвигнуть на подобный шаг… Но вот уж никак, даже в самом страшном сне не могло присниться, что этим побудительным мотивом станет болезнь всего человечества вирусом с затейливым названием «корона».

Итак, сидим дома и пишем…

Начнем, как говорится, с начала.

Моя малая родина — деревня Сушково


1960 год. Ровно 60 лет назад. Я совсем маленькая, мне 4 годика. Здесь я родилась и прожила 8 лет. Первый класс. Сквозь метели по сугробам гурьбой ходили учиться за три километра — в соседнее Стегримово. Туда же потом и переехали.
Помню о Сушково совсем-совсем не много… И это так разнится с тем, что есть сейчас: компьютеры, смартфоны, дистанционная работа, микроволновки и мультиварки…
У нас в детстве была своя одна мультиварка на все случаи жизни — русская печка — и варит, и парит, и кормит, и греет! Были и телефоны свои (игрушечные) — натягивали обыкновенные катушечные нитки от кровати к кровати в разные комнаты и перетягивали записочки, чем не сообщения, почти как СМС. И так эти бумажные сообщения успешно передавались! Вот бы знать тогда, как просто сейчас это делается через Интернет! Нажал «отправить» — и готово! А та почта была нашим детским изобретением. Своего рода тоже социальные сети, только явно беспроводные, полувековой давности.
Весной, только снег растает, — лапта, классики и «чижик». Летом в кукурузное поле в прятки. И кукол делали из початков, и косички плели им шелковые. А еще вырезали фигурки человечков из бумаги и сами придумывали им бумажные одежки.


Вечерами шутили, пугали деревенский народ. Маски сделаем из тыквы, все содержимое оттуда удалим, глаза, рот прорежем, во внутрь фонарик вместо подсветки и вперед!!! По деревне бегаем! В сады чужие любили залезть, уж больно вкусные груши были у соседа.
А деревня не малая, длинная. Большое озеро посередине делило ее на несколько частей, можно сказать, на четыре.


На одном краю жили Шукаевы — крепкая и надежная семья (сейчас их Люда живет в Крапивне).
Прям на берегу озера Моисеевы — тетя Тоня и дядя Виталик. Их дочку Зою (Дорогинину) как-то по молодости встретила в Смоленской детской областной больнице, она там медсестрой в ортопедическом отделении работала, а мы с сыном лежали в стационаре. Так радостно было и приятно, что землячка моя в трудную минуту рядом. Такая уверенная, в стерильно-белом халатике, и родная… Даже болеть как-то легче было…. И совсем недавно — где-то месяц назад, снова Зою встретила уже в Стегримовском СДК. Там было отчетное собрание, и ей вручали грамоту. Она всегда в передовиках, только теперь работает в СПК «Новый мир», жаль, что совсем не по специальности. И снова мы рады встрече, и снова такие милые воспоминания детства…
А рядом с Моисеевыми жили Новиковы. Их дети — Таня (Филиппенкова), что много лет отработала в нашем РОНО кассиром, и швея — Лида (Циркунова) и сейчас живут в Монастырщине. Увидимся, как родные! И что значимо и для них, и для меня — погосты наши тоже рядом. Придешь иногда, а там все поправлено, прибрано — значит, они к своей маме — тете Вере, приезжали…


Но что-то я отвлеклась… С другого края многодетная семья Клыковых жила. Детей много, хозяйство большое. И мы, вся деревенская детвора, именно туда — гулять к ним. Они добрые, гостеприимные… Надю иногда встречаю и Ирину видела где-то год назад. Они у нас в поселке живут. Ира очень хотела уехать в дом престарелых в «Вишенки». Не знаю, уж получилось ли у нее? И не потому, что она одинокая или бездомная. Нет, все у неё в порядке и с детьми, и с домом, просто одной тяжело душевно, хотела жить с людьми «за компанию». Видать, с детства так привыкла, то ли шесть, то ли семь детей было у них…
За ручьем вверх от нашего дома, немного на отшибе — Поляковы. Вовка со мной в одном классе учился, а его сестра Надя (сейчас Борисенкова со Льнозавода) с братом моим одноклассники. Мы очень дружили. Вместе потом и мы и они в Стегримово переехали, а потом и в Монастырщину…
Кстати, мне всегда нравилась наша фамилия — Науменковы, я разбирала её в шутку «по составу» и всем с гордостью говорила, что корень слова «ум», «на» — приставка и т.д. А потому ни у кого не должно быть даже и малейшего сомнения в том, что все Науменковы умные!
На горе над нами жили наши однофамильцы- дальние родственники. Сергей их позднее туда вернулся из столицы — построил на месте старого родительского дома новый. Я именно там впервые, лет двадцать назад, увидела современную стиральную машину, шикарный белый диван углом, занимавший почти половину комнаты и так запомнившуюся мне большую красивую пальму. Это было тогда в диковинку… Вот как живет мой земляк, радовалась я! А зря, видать. Нет уже Серёжки, и дом этот какой-то не счастливый. Да и доехать туда сейчас совсем непросто, все вокруг заросло.
А еще помню зимние забавы. С высочайшей горки на огромных санях которые в лошадей запрягают для перевозки людей! Всей деревней погрузимся, одежда коробом стоит, валенки в снегу, варежки на резинке, как камень от холода стали, платок теплый в коричневую с серым клетку завязан под пахом крестом — все как в инкубаторе одинаковые! И все тут! Нет места на санях, на доску садись, на дверь старую, благо сараи и амбары, разные постройки рядом — на горе. Оттуда и стартуем!


Еще одно необычное занятие — «жить» на дровнике. Возле каждого дома всегда огромная куча дров на зиму заготовлена, у нас самая большая. Все к нам, удобно, мы ж в самом центре деревни жили. Еды наберем (хлеба с солью, яблоко в карман), залезем повыше и прячемся в листве от бабушки. По деревьям любили лазить, чем выше, тем лучше. И ни клещей не боялись, ни вирусов никаких, ни упасть, ни пораниться, и даже представить страшно — руки не мыли перед едой! Весело! Хорошо! Что значит беззаботное обезьянье детство!


А самые трогательные воспоминания, говорящие о разнице цивилизаций того и настоящего времени, — это лампы-коптилки. Их заправляли керосином, можно было при помощи фитиля увеличить или сделать поменьше огонь. Самодельный стол у окна. Под окном машина папы — большая, грузовая, с огромным кузовом и уверенность, что папа, как на танке проедет всюду, куда понадобится… Коробка цветных карандашей и я, вечно рисующая в тетради в клетку цветики — семицветики. Теперь они мне кажутся странными. Один большой цвет на весь лист и обязательно раскрашен всеми возможными расцветками, которые только были в наборе. Получался какой-то сказочный радужный цветок детства, который уж точно не существует в природе. Цветок четырехлетней деревенской девочки.
Сейчас совсем другие рисунки у детей, другие карандаши, да и само мировоззрение тоже совсем другое… Как говорит одна моя хорошая знакомая: «Мы -уже вчерашний день!», «Хорошо, если вчерашний, а не позавчерашний», — соглашаюсь я…