ПОГАСЛИ ЗВЕЗДЫ ВАШИХ СУДЕБ…

Когда подходит к концу ещё один год нашей жизни, всегда хочется вспомнить, каким он был: что хорошего и что плохого в нем произошло и чем он нам запомнится. Как бы хотелось говорить только о хорошем. Но сегодня у меня это не получится. Потому что в этом году случились такие горькие потери, которые затмили многое другое. Душа рвется пополам и никак не хочет смириться.

Потери эти прошлись, осели тяжким грузом не только в моей душе, но, не сомневаюсь, у многих, кто знал, уважал и ценил людей, которых так хочется помянуть сегодня добрым словом.

Они были настолько яркие, неповторимые, незаменимые, действительно как звезды, которые сорвались с высоты и погасли, но свет от них идёт и идёт. И будет идти ещё долго-долго. Такие это были незабываемые личности.

Лучик солнца средь пасмурных дней

Она ушла от нас совсем недавно. И рана в душе ещё такая свежая, кровоточащая… Для кого-то была она Лидией Николаевной, для кого-то Лидой или просто Лидочкой.

Светлее этого человека не только в Монастырщине, но и вообще на белом свете трудно сыскать. Сама доброта и понимание, само терпение и любовь.

Мы могли бы и не узнать её близко, если бы не переехали когда-то, 18 лет назад, в наш поселок, где купили дом почти рядом с Лидией Николаевной и её мамой, Марией Ивановной. Сколько жили бок о бок с ними, столько и говорили спасибо судьбе за такой подарок — столь славных и замечательных соседей. Не зря же говорят, что хорошие соседи лучше родни, потому что родня-то далеко, а соседи рядом.

И не только для нас, а для многих других, соседей, всей нашей улицы Коммунистической, земляков, друзей и подруг, бывших коллег по работе, просто знакомых, была Лидия Николаевна маленьким лучиком солнца, который согревал всех незаметно, но когда угас, скрылся за горизонтом, все это почувствовали сразу, каждой клеточкой души.

«Как нам её не хватает, нашей Лиды», — горько выдохнула в недавнем разговоре со мной её подруга и коллега по работе Лидия Марковна Сидоренкова. И я готова вместе с ней многократно повторить эти слова. Как нам тебя не хватает, дорогая, незабвенная Лидия Николаевна!

Она умела дружить, и друзей у неё было много. Но дело тут вовсе не в их количестве. Дружить с ней было легко и радостно. Человек очень открытый, естественный, без всякого намека на двойные стандарты, доброжелательный, совершенно независтливый. А уж какой коммуникабельный — с любым найдет общий язык, особенно с детьми. Помню, года три назад заглянули к нам с мини-концертом известные музыканты, очень талантливые ребята Иван Разумов и Денис Давыдов. Быстренько собрались соседи, кто смог. Пришла, конечно, и Лидия Николаевна, всегда легкая на подъем, готовая поддержать любое доброе дело. У нас в это время были гости из Питера, а с ними мальчик восьми лет. Захарик оказался рядом с бабушкой Лидой и сразу же окунулся в ауру её бесконечной доброты, хоть виделись они впервые. Ему было так комфортно и радостно, что он весь светился. Так они и остались на фотографии, рядышком, Лидия Николаевна, вся сияющая, и мальчик, внимающий русской песне, музыке и добру.

Лида и сама любила и умела петь, хоть и нечасто ей это выпадало. Как-то собрались у нас в доме мои друзья, соседи, отмечали праздник. Была с нами и Лида. Пели песни под баян, шутили, смеялись. Уговорили и Лидию Николаевну спеть что-нибудь. И она запела — веселую белорусскую песню «Как на съезд я уезжала». Скажу без преувеличения: все пришли в полный восторг от её исполнения, просили повторить. А потом Олег Филиппович Козлов записал её с этой песней на видео и выложил в интернет. Наша монастырщинская артистка покорила тогда много сердец. Ещё бы! То, что из народа, талантливо и естественно, всегда ценится. Это вам не набившая оскомину, приторно-сладкая, пустозвонная попса.

По профессии была Лидия Николаевна агрономом. Любила она вспоминать свою молодость: как после окончания техникума приехала в Холм-Жирковский район, в совхоз «Малышкинский», где одной пашни 5800 гектаров, в том числе 500 гектаров льна. Махина! Попробуй, агроном, побегай от поля к полю, уследи за всем. И она старалась вовсю, к вечеру от усталости ног не чуяла. А уж какая честная и прямая была, вся в маму! Никогда не боялась правду высказать, на любом уровне, не думая о последствиях. Однажды на совхозном собрании выступила в защиту главного агронома, которого несправедливо гнобили, так, что весь зал ей долго аплодировал со словами: «Ай да молодец агроном! Молодая, но отчаянная».

Она потом всю жизнь такой и была, за правое дело всей грудью вставала. В нашем районе много лет трудилась: сначала техником-метеорологом, потом 18 лет в семенной инспекции ведущим агрономом, ездила по хозяйствам, во всё вникала досконально. Никому никогда не угождала: все знали, что Цветкова человек неподкупный, очковтирательством заниматься не станет. Пробовали, случалось, подъехать к ней разными способами, чтобы закрыла глаза на какие-то недостатки. Но нет, не прокатывало! Маленькая, сильная женщина, всегда верная делу и своим принципам, её нельзя было не уважать и не ценить.

Она и в политике всегда оставалась верной одной партии, как бы её ни уговаривали отступиться, голосовать на выборах за кого-то другого. И тут она была кремень!

Но при такой вот стойкости характера Лида была очень милосердным человеком, жалела всех — и людей, и животных. Если кого-то где-то обижали, пусть даже за тридевять земель, у неё душа изболится, не зная, чем помочь. А уж тем, кто рядом, всегда помогала как могла, насколько хватало сил, себя не жалея.

Она всегда любила что-то дарить: с пустыми руками никогда ни на чей порог не ступала. И дом её гостеприимный все так любили: и соседи, и друзья, и земляки, и просто знакомые. Приходили и приезжали к ней отвести душу, поговорить, поделиться самым сокровенным. Она никого не осуждала, не предавала, была верным и преданным другом. В наше время сплошной отчужденности, разъединенности Лида была солнечной ниточкой, связующей людей. Оттого и так горько и пусто стало, когда эта ниточка вдруг оборвалась.

Но нет, не всё исчезло. Остались её дочка Света, внучка Оля, правнучка Даша, которых она самозабвенно любила и которым передала свою доброту и сердечность. Остались её подруги и друзья, осиротевшие без неё, но готовые вместо неё до конца стоять на посту добра, нести его людям.

Светлая тебе память, дорогая наша Лидия Николаевна! Наверное, совсем не случайно Господь забрал тебя в своё Царство, имя которому Любовь!

Творить добро — святое дело

Во многом под стать Лидии Николаевне Цветковой был и другой герой моих воспоминаний, ушедший от нас в июле 21-го года, Виктор Васильевич Павлов. Они не знали друг друга и даже, по-моему, никогда не встречались. Но какие-то родственные нити их явно связывали. Забытое ныне слово «совестливость» роднило их. Они были совестливыми людьми. А это качество так много говорит о человеке.

Ёмкое это понятие включает в себя порядочность, доброту, сопереживание, неумение причинить другому боль, тем более зло.

Виктора Васильевича посчастливилось мне знать тоже немало лет. Встретились мы с ним первый раз (хотя до этого общались по телефону) в нашей детской библиотеке, на презентации моей книги в 2006 году. Следует заметить, наша пишущая братия частенько находила здесь приют. Спасибо Людмиле Викторовне Курдаковой и другим библиотекарям.

Виктор Васильевич выделялся среди других какой-то особой независимостью, свободой в суждениях, во мнении. Он не оглядывался ни на какие авторитеты — он сам был авторитетом для других.

Павлов притягивал к себе людей, как любая яркая личность. Он был интереснейшим собеседником; очень эрудированный, образованный, он многое знал, но никогда этим не кичился, не бахвалился. Наоборот, в нем не было и тени тщеславия. Абсолютно естественный, как сама жизнь, многое сумевший, многого достигший, он имел в душе такой внутренний стержень, который выручал, помогал и спасал других.

34 года проработал Виктор Васильевич на авиационном заводе в Смоленске технологом, старшим мастером, начальником участка. Как лучшего из лучших посылали его на Байконур, где участвовал в запуске космического корабля многоразового использования «Буран».

За освоение системы «энергия — Буран» В.В. Павлов был награжден орденом «Знак Почёта».

Что ни страница его жизни, то целая эпопея. Выросшему без отца, который погиб на фронте, Виктору пришлось с ранних лет стать мужиком, опорой матери. Знал и любил он всякую крестьянскую работу. Без дела не мог прожить ни минуты. Понимал и ценил силу знания, потому и всю жизнь учился. Окончив техникум, на этом не остановился. Книги были его постоянными спутниками. Поговоришь с ним, непременно обретёшь что-то новое, почерпнёшь какую-то интересную информацию. Диву даёшься глубине его познаний, широте кругозора. Деревенский родом и по натуре, он был интеллигент в высоком смысле этого слова: понимал и уважал людей, помогая им и словом, и делом, терпеть не мог приспособленцев, всякую лживую шушеру.

В последнюю нашу встречу, на исходе лета 2020 года, подарил мне сборник стихов Владимира Солоухина. «Потрясающие стихи, — сказал он. — Я их по многу раз перечитывал». И был прав. Благодаря Виктору Васильевичу Солоухина я как бы для себя заново открыла, увидела то, что раньше в суете вроде не замечала.

Виктор Васильевич и сам писал стихи, неожиданно даже для себя вдруг начал писать. Стихи его были самобытные, ни на чьи не похожие. И такие же яркие, как сам автор.

А как он их читал! Это надо было слышать и видеть. Как-то на праздничном мероприятии в районном Доме культуры Виктор Павлов читал свои стихи со сцены. Это было потрясающе! Зал внимал ему с замиранием сердца и потом разразился такими аплодисментами, что не каждому известному артисту снились. И на межрайонном конкурсе поэзии, куда его однажды уговорили съездить, он получил — вполне заслуженно! — приз зрительских симпатий, который дорогого стоит.

Конечно, он радовался такой реакции на его стихи, но никогда не переоценивал своих поэтических талантов. Мудрый был человек. И непременно с юмором. Нет, он не был выпивающим человеком, лишь иногда, по праздникам, мог позволить себе, да и то для настроения. Однако порой, откровенничая, весело замечал: «Как выпью сто грамм, так и стихи начинают писаться». Чудеса, одним словом. А я ему в тон тогда отвечала: «Так чего ж ты, Васильич, так редко принимаешь?! Мог бы уже и тома написать».

Общаться с ним действительно было легко, он всё понимал с полуслова, с полувзгляда. Очень ценил дружбу, и друзей у него было много. Как-то в последнее время горько заметил: «Не успеваю хоронить. Сколько уже ушло и друзей, и товарищей по работе».

Кстати, и друзья у него были под стать ему, яркие, интересные, как я в таких случаях говорю — «штучные». С одним из них, Владимиром Владимировичем, Володей, он меня когда-то познакомил. Это был человек действительно нестандартный, любивший и ценивший поэзию, творчество. Во многом ради того, чтобы быть поближе к Васильичу и побольше общаться с ним, Володя купил себе домик в родной деревне Павлова — Григорьеве, стремился туда при любой возможности. И тогда уже разговоров у них было!.. Могли и песню спеть, будя пустую деревню.

Иногда, собравшись вместе, они срывались и приезжали в нашу Монастырщину, чтобы просто послушать и почитать стихи, поговорить по душам о многом. «Ну, молодцы! Настоящие гусары!» — смеялась я. И эти встречи грели душу, запоминались надолго.

Много лет прожив в городе, Виктор Васильевич никогда не отрывался от земли. Григорьево своё любил до самозабвения. Здесь у него жила мать, приезжал сюда постоянно, чтобы помочь и отдохнуть душой. А когда вышел на пенсию, и вовсе сюда перебрался. С любовью ухаживал за матерью до последних её дней. Прожила она почти сто лет. Теперь вот думаешь: может, потому и оказался век её таким долгим, что был у неё замечательный сын, заботливо и трепетно относившийся к матери. Недаром и в стихах своих Виктор Павлов воспевал мать. «Поставьте мать на пьедестал!» Эта его поэтическая строка как призыв ко всем людям: «Уважайте, любите, берегите матерей!»

Наверное, вот так же, с великой любовью, как к матери, относился Виктор Васильевич и к своей малой родине, к земле-матушке. Все тут, в его милой деревне, обустроено, облагорожено, согрето его неутомимыми руками и щедрым сердцем. И пахал он здесь, и сеял, и цветы разводил, и строил — конца не было его задумкам и планам. Самое главное, что все задуманное он осуществлял. Сколько сил на это требовалось и сколько времени. Но он никогда не унывал и не роптал на судьбу. Это была его стезя, и потому всё доставляло ему ни с чем не сравнимую радость. Он спасал свою деревню, отвоевывал у небытия, а землю — от запустения и сиротства.

Прекрасные стихи посвятила ему Галина Филиппова, назвав их «Путь творца».

Пусть в деревне последняя хата
Не похожа на своды дворца,
У хозяина — сердце солдата
С негасимой лампадой творца.

Любил Васильич повторять такие слова: «В гробу карманов нет. Ничего туда с собой не возьмёшь». Сколько всего оставил этот человек людям после себя! Родник под горой у любимой его Вихры, куда так стремятся люди отовсюду. Это поистине святое место, потому что создано бескорыстным, бесконечно добрым человеком. Памятник конному плугу возле его дома как символ истории крестьянства, русской деревни. А сколько добрых дел сделал он людям — их несть числа! Васильич был действительно дарящим человеком, отдавая другим своё золотое сердце. Это ли не самый прекрасный памятник хозяину, труженику, поэту Виктору Васильевичу Павлову.

«Прощай, Иван, прощай, собрат!»

Когда-то, лет 15 назад, было создано у нас в районе литературное объединение «Радуга». Народ там подобрался боевой, интересный, веселый. Собирались довольно регулярно, обычно в детской библиотеке, под крылом у Людмилы Викторовны Курдаковой. Встречи были, как теперь мне вспоминается, необыкновенные, этакие хорошие музыкально-поэтические посиделки. Читали стихи, обсуждали их, иногда звучала гитара и песни. Об этом можно рассказывать много и долго. Но сегодня хочется вспомнить лишь об одном цветочке нашей «Радуги» — Иване Михайловиче Харламове, к сожалению, ушедшим от нас в мир иной тоже в июле 21-го года.

Он был всегда душой компании. Общительный, коммуникабельный, без всяких комплексов, а главное — веселый. С ним никогда не могло быть скучно. Его улыбка, почти голливудская, очаровывала, легко и надежно торила дорожку к любому сердцу.

Он был, конечно, балагур и удивительный рассказчик: запросто мог держать во внимании любую аудиторию. Иногда «радуговцы» выступали перед школьниками. Иван Михайлович зажигал ребят так, что они слушали его раскрыв рты. Кто-то из наших его даже иногда останавливал: мы же пришли стихи читать, а не байки травить. Иван Михайлович ничуть не обижался, просто плавно и красиво заканчивал своё выступление.

Артист во всем, свои стихи он читал великолепно. Если на бумаге они звучали буднично, то в его собственном исполнении это были настоящие харламовские шедевры. Откуда что бралось?! Да просто это тот случай, когда говорят: обаяние личности.

Когда он брал в руки гитару, сразу преображался, превращаясь то в барда, то в шансонье, то в солиста цыганского театра. А когда выходил на сцену с гитарой, его встречали и провожали овациями. Признаюсь, на большой сцене я его не видела. И поначалу, слушая его собственные рассказы, как его принимает зритель, в душе мелькали сомнения: ну и заливает артист. А потом подтверждалось, что ничуть он не преувеличивал, его действительно принимали на ура.

Как-то весной, в 2006-м (год создания «Радуги»), отправились мы основным её составом на родину Ивана Михайловича в деревню Кадино. На стареньком автобусе районного отдела культуры тряслись по ухабам и неровностям родных наших проселков. Поездка была бы не очень весёлой, если бы не Иван Михайлович. Всю дорогу он балагурил, рассказывал всякие веселые истории, прикалывался как умел. Видно было сразу, как он рад побывать на родине, которую всю жизнь самозабвенно любил, видел в снах до самой старости.

Организовала нам эту встречу Валентина Константиновна Белоусова, тогдашний директор Кадинского ДК. Встречали там нас как самых дорогих гостей, с накрытым столом, с музыкой и песнями. Вне сомнения, нас ждали и были нам рады.

Иван Михайлович сразу оказался в центре внимания земляков. Радостные приветствия, объятия, разговоры. Мы читали стихи со сцены, сельские зрители, земляки, нас внимательно слушали.

Со своей неизменной гитарой Харламов был неотразим и неутомим. Играл и пел, много шутил. Это был прекрасный незабываемый вечер. Мы напелись, наслушались стихов и песен, гармошки, натанцевались, наверное, на много лет вперед. Долго ещё потом мы вспоминали эту поездку.

Детство и юность, проведённые Иваном в Кадино — старинной деревне, по-особенному красивой, со своей богатой историей, естественно, оставили прочный след в его душе.

Может, потому и стал он впоследствии писать стихи и песни, для себя и друзей. Он впитал эту деревенскую красоту, полную музыки и поэзии. Его творения были не для критики, главное, он писал от души и в этом находил удовлетворение.

Мать растила их с сестрой Валентиной одна, отец погиб на фронте. Иван Михайлович часто об этом вспоминал, видимо, ему всегда не хватало отцовской заботы и тепла. Потому и так любил он песню Евгения Мартынова «Письмо отца».

Я читаю письмо,
что уже пожелтело с годами.
На конверте в углу
номер почты стоит полевой.
Это в 42-м мой отец
написал моей маме.
Перед тем, как идти
в свой последний решительный бой.
Дорогая моя,
на переднем у нас передышка.
Спят в окопах друзья,
тишина на крутом берегу.
Дорогая моя,
поцелуй ты крепче сынишку.
Знай, что вас от беды
я всегда сберегу…

Он считал эту песню своей, как многие осиротевшие в войну пацаны.

И собственные стихи он посвящал отцу. Но больше всего поэтических строк посвятил он своей маме Ефросинье Ивановне. Очень её любил, прекрасно понимая, каково ей досталось — одной поднимать детей в трудные послевоенные годы. Но она была стойкой женщиной и с юмором, как и её сын Иван.

Вспоминал, бывало, как привез маму в Питер, куда сам уехал ещё в молодости, пришел с ней на рынок, где продавали молоко, и попросил продавца: «Вот эту женщину всегда пропускайте без очереди. Она это заслужила».

Вся его жизнь была связана со славным городом Питером, тогда ещё Ленинградом. Подробностей его трудовой биографии не знаю. Но Иван Михайлович рассказывал, что много занимался спортом, с ним же была связана его трудовая судьба: работал директором спортивного комплекса. Спорт был его надежным другом всю жизнь. И в пожилом возрасте старался как мог держать себя в тонусе.

Манили его все годы питерской жизни родные края. Душа, словно птица из клетки, рвалась сюда. Выйдя на пенсию, купил дом в Монастырщине, перебравшись на родину на постоянное жительство. А тут и «Радуга» наша засверкала, позвала к себе. У Ивана Михайловича просто открылось второе дыхание: он снова дышит родным воздухом, вдобавок творческое общение появилось. Жизнь обретала новые краски. Он чувствовал себя востребованным, и это окрыляло.

В нашем литобъединении к Ивану Михайловичу относились тепло, с уважением, ценили его юмор и общительность, умение зажигать аудиторию. Все его шутки были добрыми, он никогда никого не обижал. А уж по поводу поэзии у него было своё кредо: «Стихи должны быть понятны народу: и доярке, и механизатору. А иначе зачем их писать».

Всё шло замечательно. Но повороты судьбы непредсказуемы. Прожив в Монастырщине около десяти лет, Иван Михайлович, в силу обстоятельств, отсюда уехал, под Питер. Погрустнела без него наша «Радуга», потеряла какие-то свои краски. В ней исчезло ощущение праздника, вносимого Иваном Михайловичем. Как написал потом его друг Леонид Соколов: «Не хватает тебя, дружочек мой Ваня. Не селился б ты вновь на чужом берегу…» И это так!

Да и сам Иван Михайлович, покинув малую родину, всё время тосковал о ней. У него все время была заветная мечта — приехать сюда, хоть на денёк.

И он приезжал, года три-четыре назад. Заглянул и ко мне, вместе с Леонидом Петровичем. Это действительно был вспоминаются строчки стихов Виктора Павлова, адресованные Ивану Харламову. Он читал их, когда мы провожали его на своей «Радуге». «Прощай, Иван! Прощай, собрат! Ты едешь в Питер, Ленинград!»

И он уехал. К сожалению, теперь уже навсегда!

А закончить свои воспоминания мне хочется стихами.

Погасли звезды ваших судеб,
Растаяв где-то вдалеке.
Ваш путь прекрасен был и труден.
Без вас так пусто на земле:
Улыбок ваших, ваших песен,
И добрых дел, и теплых слов.
Был каждый день ваш интересен,
В сердцах у вас жила любовь
К родной земле, деревне, людям,
К тому, чем этот мир богат.
Вы были праздником средь буден,
Любили жизнь — и это факт.
И всё, что сами вы имели,
Дарили людям не скупясь.
Хоть головы и поседели,
Но годы украшали вас.
Как жаль, что звезды угасают,
Когда судьба назначит час.
Но всё ж они не умирают, —
Их свет горит в сердцах у нас.

Галина МАЧУЛЬСКАЯ