Аграфена (Агриппина) Ивановна Глинкина (в девичестве Колымагина) (1898-1971) — замечательная певица из народа, завоевавшая заслуженное признание среди знатоков, любителей, ценителей русского песенного фольклора. Обладательница мягкого, теплого по тембру голоса, чрезвычайно музыкальная, умеющая передать в своем пении глубокие человеческие чувства и переживания, она, начиная с 1951 года, когда показала свое певческое искусство в Москве, стала желанной гостьей в Московской консерватории, в Московском университете, среди специалистов-фольклористов и студентов, изучающих народную музыку.
А. И. Глинкина (справа) с родителями, мужем, детьми и сестрой
В конце 1960-х — начале 1970-х годов в Москве на музыкально-этнографических концертах, проводимых Фольклорной комиссией Союза композиторов Российской Федерации, Аграфена Ивановна Глинкина своим проникновенным исполнением песен смоленского края покорила сердца серьезной взыскательной столичной слушательской аудитории. Аграфена Ивановна родилась в 1895 году в деревне Дедёнки под Монастырщиной. Она была разносторонне одарена, была не только прекрасной певицей, обладавшей превосходной музыкальной памятью, но и замечательной рассказчицей, обладала незаурядными актерскими способностями.
Будучи малограмотной (Аграфена Ивановна окончила всего один класс сельской школы), Глинкина была постоянным внештатным корреспондентом районной газеты, постоянно выступала с критическими замечаниями в адрес руководителей колхозов, повинных, по ее представлению, в хозяйственных беспорядках, постоянно происходивших на животноводческих фермах и полях. Она с одобрением относилась к советскому общественному строю, считая, что все беды в колхозе происходят только по вине нерадивых и безответственных людей.
Начало 1950-х годов — с сестрой Анной, сыном Михаилом, снохой Тамарой и внуком Славиком.
В газетных статьях она рассказывала и о своей жизни:
Петь я стала, когда мне всего семь лет было. Сядем, бывало, вечером за прялки и начинаем петь. И работа как-то легче шла, и о нужде своей за песней забывали. После революции научилась я писать и читать немного и стала собирать и записывать песни, которые с детства любила. Собрала их великое множество да подумала: умру, унесу с собой в могилу. Услыхала как-то по радио (вскоре после войны это было) концерт старинных песен. Окончился концерт, и попросил диктор радиослушателей, кто старинные песни знает, присылать их в радиокомитет. Записала я восемь текстов и послала в Москву. А старик мой говорит: «Кому нужны они, песни-то твои». Неправым он оказался. Пригласили меня в радиокомитет и направили в Московскую консерваторию, в кабинет народной музыки. С юмором описывает Глинкина свой приезд в Москву. Как приехала она в столицу в овчинной шубе и как милиционер не хотел пускать ее в Дом звукозаписи, где располагалась редакция народного творчества на радио, а вахтер — в помещение консерватории. А затем как тепло ее встретили фольклористы. С тех пор она часто бывала в консерватории, записывала народные песни родного края. В нотном сборнике Г. Павловой под редакцией А.В. Рудневой «Народные песни Смоленской области, напетые А.И. Глинкиной», который был издан в Москве издательством «Советский композитор» в 1988 году, содержится 70 песен певицы. В то же время в фонотеке лаборатории народной музыки Московской консерватории хранится более 300 песен, записанных на магнитную ленту с ее голоса. И большинство из них можно с полным правом отнести к народной классике — календарные обрядовые, свадебные, традиционно-лирические. В последние годы своей жизни несколько песен из своего богатейшего материала Аграфена Ивановна напела в радиостудии. Некоторые из этих записей вошли в грампластинку из серии «Поют народные исполнители», называется она «Русские народные песни и причитания», выпущена в 1969 году фирмой «Мелодия», пластинка стала уже дискографической редкостью. Когда Аграфена Ивановна приезжала из подмосковного Шванова, куда переехала на постоянное место жительства в 1938 году, погостить к сыну Михаилу в Москву (а он работал там часовых дел мастером), ее охотно приглашали преподаватели Московской консерватории и Московского университета для встреч со студентами. Будучи в центре внимания большого собрания, Аграфена Ивановна всегда держалась с большим тактом и достоинством. Многим, кто помнит эти встречи, они запали в душу, живые рассказы певицы о прошлом русской деревни, о русских обычаях и обрядах. Но главное, конечно, это звучание ее теплого мягкого голоса, выразительность вокальной интонации, глубина, содержательность и особая интерпретация каждой песни. Как-то выступая перед молодежью, Аграфена Ивановна, прежде чем начать петь, сказала: «От народа взяла я эти песни, народу своему и передам». А зал грустил, улыбался, раздумывал, слушал чудесные песни Аграфены Ивановны Глинкиной… Муж, Яков Ефремович, относился к ней с большой любовью и почтением. Аграфена Ивановна обладала характером властным, настойчивым, требовательным. И в то же время покоряла большой добротой, живым и острым восприятием жизни. Она любила и чувствовала природу, охотно собирала в лесу ягоды, грибы. Знала лечебные свойства трав. Умело обрабатывала свой огород. Выпасала несколько коз. Выкармливала поросёнка. Держала кур. И часто пела, как бы для себя, во время выполнения тех или иных дел — за рукоделием, у печки, на лугу, сторожа свою животину. Глинкина была превосходной рассказчицей. При каждой встрече с ней в ее избушке, за заботливо накрытым столом доводилось слушать подробные и увлекательные истории о происшедших за последнее время деревенских событиях. И каждую из них она умудрялась преподнести ярко и увлекательно. Аграфена Ивановна вполне могла бы написать еще одну книгу, уже о своих подмосковных деревенских соседях и знакомых, о жизни послевоенного колхозного села. В последние годы жизни Аграфена Ивановна была в ореоле славы. Она с большим успехом участвовала в музыкально-этнографических концертах. Выступала по телевидению. Снималась в художественном кинофильме. Ей выхлопотали персональную пенсию. На праздники в честь очередной годовщины Октябрьской революции в 1971 году эта во многих отношениях талантливая женщина вернулась в Шваново с киносъемок, проводившихся на Каме-реке. Приехал в гости сын. За праздничным завтраком Аграфена Ивановна выпила маленькую рюмочку («лафетничек», как она говорила) водки («лекарственно», по ее словам). Возбужденно рассказывала о своих успехах киноактрисы. Разгорячённая, радостная, вышла на террасу… и упала, мгновенно рассталась с жизнью: кровоизлияние в мозг. Вскоре скончался и Яков Ефремович. Нет уже в живых и сына Михаила, и сестры Анны. Особая грань таланта Аграфены Ивановны раскрывается в ее мемуарах «Невольное детство», составивших литературный труд объемом 210 машинописных страниц. Отрывок из книги Вот работа закипела, кто траву рвет, кто рубит, кто мешает и раздает поросятам мешену, все делалось очень быстро, чтобы успеть все поделать во всех домах. Если остается в нас время, сбегаем в речку покупаться, поплавать, каналы поделать в песке. Когда бежим к речке, еще на ходу все снимем — рубашку или платице — и мчимся, как вихрь. Очень хорошо, что обдает нас ветер на ходу: то очень теплой подует, то прохладный. Такое удовольствие было, что пятками себе доставали ударять в задницу. Купались тоже очень дружно: маленькие дети около берега в мокром песочке сидят, их обдает волной. Постарше плавают, ныряют, бурдят воду до пены. Я с подругой Мотей очень любила плавать на выгонки, кто кого обгонит, и сколько раз проплывем через речку не отдыхавши. Речку нашу называли Вихра, в нашей деревни она была ширины метров 20, а может и поширше. Ну, выкупались. Нужно нести обедать в поля: матерям, отцам, братьям, сестрам. А были такие, что детей не было в них. Ну и этим захватишь кусок хлеба и бутылку квасу. Вернемся домой — готовимся к вечеру, к уборке за скотиной. А выпадет времечко — попрыгаем в соломе, когда воз соломы привезен во двор и обёрнут. Эта нам была радость и большое удовольствия прыгать с крыши прямо в солому. Да еще как разденемся: сначала снимем рубашки. А рубашки были одинаковы — что у девочек, что у мальчиков, из грубого холста самодельного. Еще нарочно шили нам рубашки погрубей, чтобы меньше рвали. Снявши рубашки, мы летали голенькие с крыши прямо в солому. И мы себя представляли ангелами господними, а как напрыгаемся, обдерем всю кожу на спине и на пузе, на боках — охоту сгоним прыгать. А тело саднеет — мочи нет. Тут еще рубашка грубая дерёт тело — хоть караул кричи! На ночь снимешь рубашку, а то не уснешь. В то время мальчики до 7-8 лет ни носили штанишки: и понятия не имели. А рубашку подлиньше сошьют — и хорошо! Подготовил Владимир ШУПИЛКИН
